Жизнь моя - черновик...
  Polet v nikuda
 


Ника, полет в никуда...


Помните маленькую большеглазую девочку, с надрывом читающую недетские стихи, приходящие к ней по ночам? Ошеломительная, головокружительная слава обрушилась на нее в раннем возрасте: восторженное покровительство знаменитостей с мировым именем, сборник стихов "Черновик", переведенный на 12 языков, престижная премия "Золотой Лев", которой из советских поэтов удостаивалась только Анна Ахматова.

Гениальной девочке прочили яркое, блистательное будущее, но все случилось иначе - в мае прошлого года Ника, всеми забытая и покинутая, выпала из окна пятиэтажки и разбилась насмерть. Что это - несчастный случай или самоубийство? Ответа не знает никто.

Легкомысленная Ялта, похоже, забыла Нику Турбину? В горисполкоме не знают дома, где она жила, в музее первой Никиной школы, празднующей в этом году свое 127-летие, (здесь училась Марина Цветаева) от всемирно известной девочки-гения осталась лишь скромная фотография. Была еще тетрадка стихов, но испарилась таинственным образом, "наверное, бабушка поработала", загадочно предположили учителя. Нынешние педагоги и ученики не помнят, за какой Ника сидела партой, ее пронзительные, головокружительные стихи, словно сам ты замер на канате над пропастью, не читают на уроках литературы. Завуч, женщина пенсионного возраста, о Нике говорила неохотно. Вспомнила лишь, как приходила мама и требовала особого отношения к девочке, которая не спит ночами, а пишет стихи. И о полной неспособности Турбиной к математике.

Математика Нике в жизни так и не пригодилась, даже простая арифметика. Считать было нечего, ошеломительная слава не принесла богатства, книжек вышло только две. Да и не заботило мирское, материальное ту, что, по мнению окружающих, явилась из космоса.

Разыскать телефон мамы и бабушки поэтессы мне помогла учительница школы №12, куда Нику, не закончившую четвертый класс, от чрезмерной строгости тамошних преподавателей перевели сразу в пятый. В уютной квартирке Людмилы Васильевны Лушниковой, классного руководителя Ники и страстной ее почитательницы, мы пьем чай с вареньем из райских яблочек и рассматриваем домашние реликвии. Вот школьные фотографии Ники в окружении девочек ("ее любили, перед ней благоговели, а какой она была доброй, искренней девочкой, на свой день рождения всем подарки дарила!"), вот два сборничка, подписанных угловатым почерком, а это письма Паустовского и Шкловского, которые, отдыхая в Ялте, подружились с учительницей.

- Почему так случилось? - задаю я вопрос, который продолжает мучить всех тех, кого гений девочки не смог оставить равнодушным. - Почему при всеобщей любви и ослепительной, шквальной славе ее короткая жизнь сложилась несчастливо и так трагично оборвалась?

Рука учительницы, помешивающая в чашке сахар, начинает дрожать.

- Когда мы узнали об этом несчастье, мой бывший ученик, одноклассник Никуши, безнадежно в нее влюбленный, долго рыдал в телефонную трубку: "Ее всегда окружали не те!". Может, не надо было этой славы, шумихи? Пусть бы ребенок рос, писал стихи, взрослел, креп душой. А так сразу медные трубы, минуя огонь и воду... В последние приезды в Ялту Ника была такой одинокой, потерянной. Ее бросили те, кого она любила - уехал в Японию любимый парень Костя, тоже бывший наш ученик, умница, хоть и работал барменом, Бауманское закончил. У мамы была своя жизнь и новая дочка - спокойная, правильная Маша, а бабушка, добрый гений маленькой Ники, ее главное доверенное лицо, похоже, не приняла ее взрослую...

- Говорят, она забрала из Москвы Никины дневники, ее стихи, записанные на обрывках бумаги, как уговорить ее что-нибудь дать для газеты?

Людмила Васильевна идет к телефону, набирает номер Никиной мамы, Майи Анатольевны:

- Тут у меня журналистка "Труда", настроена доброжелательно. ...Нет? А когда будет бабушка? Хорошо, она перезвонит.

- Майя Анатольевна - человек своеобразный, - извиняется Людмила Васильевна, - и журналистов не любит. А бабушка будет вечером...

Ялтинский вечер дождлив и неуютен. В затянутой полиэтиленом палатке я выбираю розу для бабушки, вспомнив фразу Ники из какого-то интервью: "моя судьба трагична, как растоптанная роза". Звоню Людмиле Владимировне и натыкаюсь на неожиданные шипы:

- А зачем мне с вами встречаться? Нику убило общество, нашу семью оболгали, растоптали, унизили...

- Но Нику любят и помнят, о ней хотят больше знать.

- Никуше это не нужно, - перебивает она, - и нам с ее мамой тоже. Купите лучше мою пьесу о Нике, прочтите и позвоните снова. Я задам вам пару вопросов и тогда решу - стоит ли нам встречаться.

Тон в трубке - высокомерно-насмешливый, но я решаю не обижаться - такое горе пережить... Тонкая книжица в траурной обложке в магазине последняя, хотя цена на нее поистине курортная. С волнением бросаюсь к ближайшему фонарю, чтоб проглотить содержимое и держать экзамен на встречу, вот сейчас мне откроется истина. Но пьеса пафосная, диалоги мертвые, кое-где залихватски вульгарные. А образы бабушки (Буля) и Майки-зеленушки (мамы) - порой агрессивны. Единственно живые места - чистые, пронзительные Никины стихи. Но я вынуждена покривить душой. Звоню через два часа:

- Я прочла, мне понравилось, много Никиных стихов. Когда мы сможем увидеться?

- Звоните завтра в четыре, - сухо отвечает бабушка. - Я подумаю.

Утром снова читаю пьесу. О взрослой Нике здесь ни слова, зато подробно о Евтушенко, который "бросил" и "предал", о тупой безглазой толпе, которой не нужны стихи, но она тем не менее рукоплещет, о соседях-монстрах, истязающих гениального ребенка. ("Да я твоими стишками ж... подотру", - якобы кричит одна из соседок и бьет Нику по лицу.) Так вот что убило поэта, должен догадаться читатель! Правда в пьесе Ника погибает непорочным ребенком, не успев повзрослеть и наделать ошибок. Всемогущей волей творца Буль вымарывает из реальной жизни Ники ее подростковые московские метания, скандальный брак в шестнадцать лет с швейцарским престарелым плэйбоем, неудачи с учебой во ВГИКе и самое горькое, губительное - пристрастие к алкоголю. Вымарывает Нику-женщину, так и не дождавшуюся настоящей, взаимной, спасительной любви, оставляя лишь Нику-поэта. Пятнадцать лет, как не бывало, зато сомнений никаких - девочку погубило общество.

От неприятной беседы с журналистом Буль увернулась изящно и изобретательно.

- А мама ждет вас у главпочтамта, - сказала мне Майя Анатольевна, когда я позвонила в условленный час. - Бегите скорее, она в бирюзовых брюках.

У почтамта бабушки, разумеется, не оказалось, остались без ответа и мои телефонные звонки.

Во дворе пятиэтажки, где родилась и выросла Ника, от дождей почернели лавки. Вот по этим выщербленным ступенькам она скакала, размахивая портфелем - "ступеньки вверх, ступеньки вниз, как жизнь моя мала..." Почему ее родные так спешно поменяли квартиру, вернувшись с Никиных похорон? А в интервью популярной крымской газете обещали сохранить Никушину комнату в первозданном виде, даже стены, покрашенные в желтый, зеленый и синий оставить без изменения.

- Это было похоже на бегство, - говорит пожилая соседка Татьяна Антоновна, - Я как прочитала бабушкину пьесу, так чуть в обморок не упала, - зачем же так искажать действительность? Нику очень любили в доме, она была светлым, ласковым, добрым ребенком. Мы гордились ею, и жалели... Родные ей достались... своеобразные. У ребенка астма, бессонница, а мать с бабушкой сигареты смолят без передышки, дома бардак, бутылки. Мама ее художница, личная жизнь не удалась, творческий успех не пришел. А тут дочка такая одаренная - и покровители знаменитые, и поездки за границу, и корреспонденты иностранные. Потащили девочку в Москву, в суету, в богему, оторвали от моря, природы. Когда Ника погибла, весь дом плакал, деньги на похороны им несли, не только наш дом, весь город - школы, организации. А похоронили без них, в Москве на Ваганьковском... Да вы к Коле фотографу сходите, у него про Нику целый архив, это ее бескорыстный летописец, это он отнес первые Никины стишки в ялтинскую газету.

Николай Орлов, старичок с фигурой подростка, известный крымский фотохудожник, встретил меня приветливо. Любовно рассыпал по дивану десятки фотографий - Ника маленькая и большая, с дедушкой, куклами, с тоскою в глазах. Вздохнул, вытирая глаза:

- Загубили золотую рыбку. Как любящая бабушка могла бросить в Москве 15-летнюю девчонку? Среди соблазнов, в самом опасном подростковом возрасте. Почему уехала? Майю кормить, которая сроду сама не работала! Выжали, как лимон, попили славы и бросили. Помните - "Я как сломанная кукла, в грудь забыли вставить сердце и оставили ненужной в сумрачном углу..." Ника приезжала сюда за год до гибели. Иду по двору, а она у дерева стоит, курит, худенькая, бледная, в глазах тоска.

- Ты надолго? - спрашиваю, а она усмехается, - Кому я здесь нужна.

Когда из жизни уходят добровольно, в этом всегда есть вина их близких. Не углядели, не поддержали, не помогли. В последние годы жизни за Нику боролась только ее близкая подруга Алена Галич, преподаватель университета культуры, где Ника тоже не доучилась. Для мамы же и бабушки предмет их амбиций, легко раздвинувший пространственные и временные границы, обещавший семье счастливое будущее ценой недетского надрыва, превратилась в банальную неудачницу, мишень для ироничных выпадов, семейный позор. И что здесь причина, а что следствие драмы - исчезнувший Звук или холодное равнодушие окружающих, сменившее всеобщую любовь? От чего ранимая Ника пыталась убежать сначала за границу, потом - в алкоголизм и, наконец, в никуда?

В мае 1997 года Ника уже делала попытку самоубийства. Она поссорилась со своим другом Сашей и бросилась с балкона. Тогда ей повезло: удар смягчило дерево, и травмы не стали смертельными. Когда к ней в больницу пришли поэты и журналисты, она сквозь слезы шутила: только так и заставишь вас вспомнить о себе. После этого случая Алена Галич поняла, что Нике необходимо серьезное лечение. Еще в детстве, когда бабушка ездила с ней по всему миру, американские врачи говорили, что при такой нагрузке ребенку необходимы консультации психолога, но у родных на этот счет был собственный взгляд. Галич договорилась, что Нику на три месяца положат в специальную американскую клинику. Чтобы получить скидки, пришлось собрать огромное количество подписей. Но, когда американцы согласились, Ника внезапно уехала в Ялту, где попала в местную психушку. А вызволяла ее оттуда все та же любимая преподавательница.

Из монолога 19-летней Ники украинскому телережиссеру:

"Как я вижу свое будущее? Никак. Может, у меня будет 10 детей... Я хорошо, кстати, готовлю, а вот шить не умею. Вдруг выйду замуж за богатого, не надо будет штопать, только варить. А если серьезно, то планы на будущее - как тот бисер, как песок - сквозь пальцы. Я могла бы ответить: я живу сегодняшним днем и глупыми сентиментальными женскими надеждами. Но я пишу, это меня еще поддерживает".

Говорят, Ника писала до самой смерти, но эти неразборчивые записи на клочках бумаги бесследно исчезли.

Марина Корец
"Наброски"


http://nabroski.com.ua/articles/korec6.shtml

 
  Сегодня заглянули 1 посетителей (5 хитов)  
 
Этот сайт был создан бесплатно с помощью homepage-konstruktor.ru. Хотите тоже свой сайт?
Зарегистрироваться бесплатно